Интерес со стороны мирового сообщества к ситуации в Афганистане резко возрос после решения новой администрации в Вашингтоне реализовать взятый еще Обамой и Трампом внешнеполитический курс на сворачивание американского военного присутствия в этой стране. Аргументы Белого дома в пользу такого решения были просты и понятны: «Аль-Каиде» (запрещена в РФ) нанесен непоправимый ущерб, с территории Афганистана нет больше угрозы национальной безопасности США, поддерживать военной силой правительство в Кабуле Вашингтону весьма затратно и бесперспективно. Афганцы сами должны договариваться и решать свои внутренние дела, в стабильности ситуации в этой стране должны быть больше заинтересованы ее региональные соседи (Китай, Индия, Пакистан, Иран, Турция, Узбекистан, другие). 

 Двустороннее соглашение в столице Катара Дохе между США и лидерами движения «Талибан» (запрещено в РФ) в феврале 2020 года стало логическим завершением 20-летнего пребывания войск США и НАТО в Афганистане. Американцы и их западные союзники уходят, оставляя лишь небольшой военный контингент для охраны своих представительств. Контроль за международным аэропортом Кабула передается турецким военным.

Как и ожидалось, задержка с подписанием подобного мирного соглашения между талибами и центральным правительством создала предпосылки к продолжению гражданской войны в Афганистане. Талибы уже захватили ряд ключевых районов в стране и вышли на границу с Таджикистаном и Узбекистаном. Эксперты гадают: сколько еще месяцев продержится афганское правительство Ашрафа Гани?

Действительно, такие опасения не лишены оснований. О слабости и коррумпированности власти в Кабуле не говорит только ленивый. Дело в том, что сегодняшние афганские правители привыкли паразитировать на военной, финансовой, экономической и другой поддержке западных и других стран. Сколько-нибудь активного прямого диалога с лидерами талибов они не вели, надеясь на иностранное военное присутствие. Талибы за последние 20 лет прошли значительный путь по укреплению авторитета ДТ не только в глазах пуштунского большинства страны, но и среди таджиков, узбеков, хазарейцев, других национальных меньшинств. Можно констатировать, что афганская армия и представители других силовых структур не отличаются боеспособностью и не горят желанием воевать с талибами. К тому же, за последние годы движение «Талибан» возглавило так называемое «умеренное крыло», которое и заключило мирное соглашение с США. Не отказываются талибы и от посредничества Москвы в попытках мирного решения внутриафганского конфликта.

Было бы оправданным постепенно интегрировать талибов во власть и силовые структуры Афганистана тем более, что Дохийское соглашение предусматривает исключение их из всех списков экстремистских или террористических организаций, но похоже, что сегодня кабульские правители не готовы делиться властью с талибами. Такая твердолобая позиция и провоцирует новое обострение вооруженной борьбы в стране.

Об угрозе возобновления гражданской войны в Афганистане со всеми вытекающими негативными последствиями говорил на прошедшей на днях в Москве Международной конференции по международной безопасности министр обороны России Сергей Шойгу. Он призвал задействовать возможности ОДКБ и Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), в которой представлены все граничащие с Афганистаном государства, включая Пакистан и Иран, иначе, по его мнению, «развязать «афганский узел» будет невозможно».

При всей непредсказуемости дальнейшего развития обстановки в Афганистане излишне драматизировать там ситуацию все же не следует. Надо понимать, что движение «Талибан» преследует свой целью лишь приход к власти в Афганистане и не имеет экспансионистских планов по вторжению в страны Центральной Азии. Оно опирается на исламистскую идеологию и пользуется поддержкой не только среди широких слоев афганского населения, но и властей Пакистана и Турции. Безусловно, талибы далеко неоднородны в своих взглядах и намерениях, среди них есть и так называемые «непримиримые» и сторонники «Исламского государства» (организация запрещена в РФ). Последние могут продолжить свою террористическую деятельность, как в Афганистане, так и в соседних странах.

Что касается «героиновой угрозы» с афганского направления, то вряд ли можно ожидать какого-то резкого увеличения производства и транзита наркотиков. За последние годы объем этого бизнеса и так увеличился в десятки раз. Афганские власти в ответ на упреки в своей бездеятельности неоднократно заявляли о тесной связи производства афганских опиатов со спросом их на теневом мировом рынке, т.е. афганцы выращивают и производят ровно столько героина и других опиатов, сколько их потребляют наркозависимые в мире. Запретить афганскому крестьянину выращивать мак невозможно, пока есть спрос на его товар и силовые структуры иностранных государств не в состоянии перекрывать каналы транспортировки и сбыта наркотиков. Наркоугроза – это проблема, прежде всего, социальная и решать ее можно только совместными усилиями, комплексно, начиная со снижения спроса и потребления наркотиков. С этими доводами афганских властей трудно не согласиться.