В России вот уже несколько последних лет, что не является большим секретом, растет обеспокоенность в связи с продолжающимся все более отчетливым креном внешней политики Индии в сторону Соединенных Штатов. Свидетельств тому можно отметить немало – от растущей активности некогда эфемерного четырехстороннего партнерства в рамках QUAD (США, Австралия, Япония, Индия) до все более заметного увеличения американских поставок вооружений Индии. Причины сближения Нью-Дели с Вашингтоном многообразны, но главная из них очевидна – это опасения Индии в отношении неуклонного роста экономической и военной мощи соседнего Китая и все более тесных отношений Москвы и Пекина.

Безусловно, отрицать произошедшие за последние пару десятилетий существенные сдвиги в индийской внешней политике невозможно. Однако, очевидно и то, что сближение Нью-Дели с Вашингтоном имеет свои пределы. Как представляется, существует, по крайней мере, пять факторов, препятствующих формированию полноценного американо-индийского военно-политического альянса. Их совокупное влияние ставит под вопрос возможность создания такого союза на протяжении не только ближайших лет, но, пожалуй, и ближайших десятилетий. 

Прежде всего, у США нет практического опыта не только создания действительно равноправных военно-политических союзов с другими странами, но и эффективного управления такими альянсами. Традиционно в любых двусторонних и многосторонних конструкциях Соединенные Штаты играли и продолжают играть ведущую роль, а все остальные довольствовались лишь ролью младших партнеров, следующих в фарватере внешнеполитического курса Вашингтона. А такая перспектива едва ли устроит политическую элиту Индии, имеющую собственные внешнеполитические амбиции и весьма дорожающую индийским суверенитетом и независимостью. 

Поэтому весьма трудно предположить, что, в частности, объединение QUAD способно когда-либо перерасти в полноценный военно-политический союз по типу AUKUS (США, Великобритания, Австралия), где безусловное лидерство Вашингтона не оспаривается двумя другими участниками альянса. Да, отдельные форматы взаимодействия в рамках «четверки» – например, совместные военно-морские маневры или совместные дипломатические демарши, будут продолжаться и расширяться, но пределы дельнейшей институционализации QUAD уже четко обозначились. Не случайно в этой связи некоторые влиятельные индийские аналитики предлагают сделать акцент на новые направления сотрудничества членов этого объединения, которые не будут иметь четко выраженной антикитайской направленности – например, в областях инновационных технологий, искусственного интеллекта, изменения климата, противодействия эпидемии COVID-19 и др. 

Во-вторых, не будем забывать, что между Нью-Дели и Вашингтоном остается большой разрыв в ценностях. Правда, можно вспомнить, что премьер-министр Индии Нарендра Моди во многом был очень близок к экс-президенту США Дональду Трампу и даже позволил себе высказываться в его поддержку в ходе избирательной кампании 2020 года. Однако, как показывает действительность, подобная близость во взглядах на мироустройство с нынешним американским президентом Джо Байденом или Камалой Харрис (несмотря на индийское происхождение матери последней) у индийского лидера так и не возникла и уже вряд ли возникнет. 

В настоящее время, к примеру, Нью-Дели и Вашингтон расходятся по многим принципиальным вопросам демократии и прав человека. Конечно, в США никто из ответственных политиков не готов отказать Индии в статусе «самой большой демократии в мире». Но политика поощрения индийского национализма и попытки ограничить права мусульманского сообщества вызывают резкое неприятие у администрации Байдена. В Белом доме также не поддерживают решения Индии об изменении статуса Кашмира. Очевидно, нельзя считать случайностью и то обстоятельство, что в Вашингтоне никогда серьезно не ставили вопрос о вхождении Индии в «Большую семерку» (G7), представляющую «зрелые» западные демократии. 

Здесь стоит заметить, что в российско-китайском сотрудничестве подобной проблемы разрыва в ценностях не возникает. Хотя Россия позиционирует себя в качестве демократического государства с рыночной экономикой, а КНР остается социалистической страной с руководящей ролью Компартии, в последние годы в политическом развитии двух держав идут очевидные процессы конвергенции. Москва и Пекин с пониманием относятся к мерам, осуществляемым другой стороной в целях защиты своего суверенитета и традиционных ценностей. Политические лидеры России и Китая едины в своем стремлении решительно противостоять тому, что они воспринимают как информационную войну, ведущуюся Западом против их стран. 

Третьим фактором, в значительной степени препятствующим формированию полноценного американо-индийского военно-политического союза, является то, что Индия не готова и в обозримой перспективе едва ли будет готова жертвовать партнерскими отношениями с важными для Нью-Дели странами, которые США в свою очередь рассматривают в качестве геополитических противников. В первую очередь, это относится к России, а также к Ирану. Москва традиционно имела ключевое значение для Индии в военно-технической сфере, а Тегеран – в энергетике. Если в отношении российско-индийского военно-технического сотрудничества Вашингтон был вынужден проявить известную гибкость и терпимость, то жесткие санкции США в отношении иранского нефтегазового сектора не только нанесли существенный ущерб отдельным индийским компаниям, но и породили препятствия для проведения многовекторной индийской внешней политики. 

При этом участие Индии в объединении QUAD далеко не означает, что Нью-Дели начнет снижать уровень своей вовлеченности в такие уже устоявшиеся и заявившие о себе на международной арене структуры как БРИКС или ШОС. Можно предположить, что индийская дипломатия постарается балансировать эти два направления, а также дополнять их созданием новых многосторонних конструкций в Южной Азии и на Ближнем Востоке, нацеленных на решение конкретных проблем этих двух регионов.  

В-четвертых, в Нью-Дели не чувствуют уверенности в надежности гарантий безопасности со стороны США. Что это действительно так, наглядно продемонстрировало недавнее бегство американцев из Афганистана, когда они, бросив своих союзников по НАТО и афганских помощников, позорно покинули Кабул. В этой связи есть небезосновательные основания полагать, что в случае серьезного кризиса Вашингтон не будет готов прийти на выручку индийскому партнеру – особенно, если это будет сопряжено со значительными рисками и вероятными издержками для самих США. Совершенно очевидно, что Нью-Дели не следует ждать помощи от Америки при очередной эскалации индийско-китайского пограничного конфликта, а уже тем более в случае военного противостояния Индии с Пакистаном. 

Наконец, не будем забывать, что Китай как партнер не менее важен для Индии, чем США. У Нью-Дели есть свои претензии к Вашингтону в торгово-инвестиционной сфере, а в некоторых важных для страны сферах Индия предпочитает искать договоренности с Евросоюзом, а не с Соединенными Штатами. Индийские эксперты в связи с этим отмечают, что нынешняя американская стратегия в отношении Индии не предусматривает никаких работающих альтернатив индийско-китайскому торгово-экономическому сотрудничеству и не предполагает сколько-нибудь значительных программ содействия модернизации индийской экономики. С другой стороны, товарооборот между Индией и Китаем быстро растет, равно как и китайские инвестиции в индийскую экономику. При этом экономики двух стран во многих отношениях органично дополняют друг друга, а потому процессы экономического сближения двух великих азиатских держав продолжаются, несмотря на существующую между ними политическую напряженность.